"Важно - не важно... не важно - важно"

Журналисты, чиновники, пиарщики... Принято считать, что наша работа очень важна и вокруг нас крутится жизнь. Только вот пройдут выборы, поделят бюджеты, выйдут в эфир программы, а сесть и по-дружески поболтать со светлым человечком Юлей Солодянкиной мы уже не сможем. Разве только в мыслях. Принятая система приоритетов разваливается перед осознанием этого простого факта. Не успели, не сказали, не сделали чего-то важного — об этом всегда думаю, когда безвозвратно уходит человек. В сухом остатке - память и право на любовь. Недо реализованное право. Сегодня нужно прийти и обнять своих близких. И завтра тоже. И послезавтра. И каждый день...

Право на лево, а лево на право

«Демократия плоха, но ничего лучшего человечество не придумало» - знаменитые слова Черчилля. Старик Уинстон не догадывался, в России демократию доработали, вывели на новый уровень общественного строительства. Естественно, на благо народа. Зачем людям мучиться с выбором многочисленных партий? Неблагонадежных и сильных - не зарегистрировали. Неблагонадежных, но слабых - не пустили через семи процентный барьер. Для всех остальных — демократия. Зачем людей настраивать на негатив? Графу «против всех» отменили, порог явки — туда же. Ко всему прочему самарский облизбирком всерьез обеспокоился душевным состоянием избирателей. Чтобы не расстраивать людей, избирательная комиссия не хочет обнародовать официальные данные о доходах и имуществе кандидатов в Самарскую Губернскую Думу. Это на Западе в избиркомах сидят правозащитники, которые шокируют правдой-маткой, следят, чтобы избирательные права граждан не были нарушены. Наши правозащитники стоят на страже права человека на спокойствие, душевную гармонию и веру в светлое будущее. Не избирком, а мать родная... Есть о чем подумать, Уинстон? А ты все демократия, демократия...

Как в кино?

Решил запустить в своем бложике рубрику «диво-дивное». Буду писать под этим грифом обо всем, что меня удивило. Начну с давней истории. 

Помните фильм «Терминал» с Томом Хенксом в главной роли? Человек оказался в вынужденном заключении в международном терминале нью-йоркского аэропорта, пока в его стране шла гражданская война. С моими знакомыми приключилось что-то подобное. Нет, они не попали в зону боевых действий, слава Богу. И их страна не исчезла с карт мира, как вымышленная «Кракозия». Но до международного конфликта они остановились в двух шагах. 

Итак, надо же было такому случиться, наши герои перебрались в Украину или на Украину (филологи еще не договорились о единой языковой норме) - купили домик в деревне и стали жить. А так как политики договорились только о трехмесячном безвизовом пребывании граждан России в Украине и Украины в России, то нашим иммигрантам требовалось каждые 90 дней пересекать границу - туда-сюда. Семья многодетная, и задача перед ними стояла нереальная. Долго ли, коротко ли, решили власти их депортировать. Довезли до ближайшей границы и отправили во внешний мир. 

Представьте: два пограничных пункта по обеим сторонам реки, между ними мост - нейтральная полоса. Надо же было так случиться, граница оказалась украинско-молдавской, а вовсе не украинско-российской. Наших беженцев ждал сюрприз: Молдавия не впустила россиян по внутренним паспортам, нужны только загранники, а их нет. Что делать? - Украина выдворила людей, Молдова не приняла. Между двух стран гонимые оказались на мосту в зоне отчуждения. Хоть вертолет из России вызывай и по веревочной лестнице эвакуируй. Смеркалось — время-то идет. Уж ночь на дворе, погранцы и представители миграционной службы уже сами не рады, что ввязались в такую историю. Поняли, что медалей за злостных нарушителей паспортишко-визового режима им уже точно не получить. 

 Не долго спали украинские районные чиновники (принявшие столь жесткое решение о депортации), с постели их подняли по звонку из Киева. Оказалось, что есть законные основания впустить ребят назад, а потом и оформить вид на жительство. Сейчас все перепетии позади, но история, достойная экранизации не перестает удивлять: ведь, как в кино и совсем не как в кино.

День благодарения

Яркая красочка. Возвращаюсь с нудной пресс-конференции и встречаю в телекомпании группу афро-американцев. Молодые, яркие, позитивные, с детишками. На столе у главного редактора индейка, тыквенный торт с кунжутом, картошка... Так мы отметили национальный американский праздник «день благодарения»: сначала в эфире, потом за столом. Все очень вкусно. Коллеги проверили. А что недопроверили, проверил я.  

Просто жизнь

Как быстро люди предают свое прошлое, отрекаются от него. Оно выглядит чудачеством: эти «хаеры», лосины, сникерсы, музыка кажутся смешными. Почему? Потому что все изменилось и нас убедили, что другие прически, брюки, шоколадки и ритмы теперь в моде. Когда это случилось? Неизвестно. Как? Тоже вопрос. Как к этому относиться? Не знаю. Знаю, что неправильно вместе с этим антуражем десятилетий выкидывать на свалку истории чувства. Наши чувства. Мы же не делим свою жизнь на девяностые, нулевые и десятые. Это потом журналисты и историки порубят ее, как колбасу в мясном ряду. Мы просто живем, верим, любим, злимся, смеемся, плачем, растем, умираем... Я умоляю вас, уберите презрение и ироническую улыбку. Я тот же мальчишка, что и в восьмидесятых! Я тот же папа, что и в нулевых! Я буду тем же дедушкой, что в энных. Если, конечно, Бог даст дожить. И все, что было — мое. И все что будет — мне дорого. Это просто жизнь.  

По Гоголю

Вот все завидуют мордатым чиновникам в дорогих лимузинах и чиновницам в шубах и бриллиантах. Напрасно. За красными ковровыми дорожками коридоров администраций бушуют гоголевские страсти. Сегодня услышал прелюбопытную историю. Жила — была милая женщина — руководитель районной общественной приемной. Жила, надо сказать, не плохо. У начальства на хорошем счету, коллеги уважают. Но через пять лет безупречной службы, глаза ее стали мутнеть, во взгляде появилась настораживающая поволока, мысли стали путаться, речь сбиваться. Еще немного и вызывай скорую. Подружки забили тревогу. Наша героиня призналась, по ночам ее посещают странные видения: будто бы жалобы, с которыми приходят в приемную просители, оживают, приобретают очертания каких-то страшных существ и преследуют ее. Представляете? Желтые глаза, руки-лапы, клыки, вой и хриплый голос жалобы: «почините крышу». Каждую ночь кошмары повторялись. Подружки однозначно сказали — беги с этой работы. Женщина перевелась в тихое место другого государственного учреждения и кошмары ее оставили. Во всяком случае, она так говорит. Чем не «Вий»? А вы говорите: госслужба, госслужба...  

Моя география: Вентспилс

К Прибалтике неравнодушен. Каюсь. Потому не смог отказаться от ознакомительной поездки в Латвию, которую организовывал «Медиасоюз». На каждом из пунктов нужно останавливаться отдельно. Вентспилс — городок с трудновыговариваемым названием — подарил массу впечатлений. Серость домов, построенных в 60-е — 70-е годы, сменилась яркостью исторического центра. Уютно, почти по-деревенски. И чисто, почти по-европейски. Сперва заглянули в редакцию местной газеты: ньюсрум, вежливые коллеги, латвийский и русский варианты газеты (русский раза в два раза меньше). Далее — библиотека. На это стоило посмотреть: дедушки, школьники, студенты — одни читают, другие играют в шахматы, третьи засели за компьютеры — в электронном виде можно найти любую книгу и, не вставая со стула, ее скачать. Антураж современный, яркий. Дальше больше — через дорогу дом писателей и переводчиков. Нет, это не офис общественной организации, где за деньги проводят пресс-конференции. Это дом для тех, кто приезжает сюда, чтобы писать книги, статьи, заниматься переводом, архивными изысканиями. Они там живут, их кормят, поят и даже дают деньги на карманные расходы. Эдакий приют вольного драматурга. Чтобы попасть в этот рай, достаточно написать заявку, обозначить тему, представить доказательство своей творческой деятельности (вышедшие в свет книги, статьи, фильмы, репортажи) и дождаться одобрения попечительского совета (на это уйдет около месяца). На мой вопрос о том, как отреагирует совет Дома, если в этих стенах муза так и не посетит художника и он ничего не напишет, мне ответили, что муза — капризная дама — отчитываться перед нами не нужно. Судя по коллекции публикаций, муза, все-таки, частая гостья в этом Доме. Книги и статьи на немецком, шведском, финском, латышском и русском — подтверждают это. Потом нас плотно покормили в кафе. Мы говорили о некогда общем доме, общей стране, о том, что Россия отказалась от перекачки нефти через Вентспилс, но Казахстан пришел на смену капризным северным партнерам и теперь через порт идут другие грузы: казахстанская пшеница. Мы заказали кофе по-рижски и согласились, что сюда еще стоит вернуться, чтобы поискать музу на берегу Балтийского моря. 

Богородица, помилуй нас

«Богородица, помилуй нас» - в эти дни звучит в Самаре круглосуточно. В город привезли святыню. Утверждают, что в ковчежце частица пояса Пресвятой Девы. Не знаю, что повлияло на людей – реклама или вера, может и то и другое, но поток паломников нескончаемый. Очередь растянулась на три квартала. Желающие прикоснуться к чуду стоят по 13-15 часов и день и ночь. Приезжают из соседних городов и областей. Одни, пока стоят, поют. Вторые, пока не поют, молятся. Третьи, пока не молятся, курят. Четвертые, пока  не курят, пьют вино для «сугреву», когда напьются, дерутся, толкают бабушек, пытаются обойти очередь, войти с черного входа. И входят – сначала по блату – чиновники, бизнесмены и члены их семей, потом все остальные – истово верующие старушки, сомневающиеся студенты и верящие во все понемножку миряне. С молитвой и ропотом обиды, верой и  суеверием, флером французских духов и  перегаром: «Богородица, помилуй нас».

Моя география: Вице - Смильтон

Вице-Смильтон (Вице-Смильтэнэ) – точка на карте, пульсирующая кровью, харкающая воспоминаниями, гибнущая в зловонии лжи, тонущая в российском черноземе, исчезающая в наступающих русских лесах и бездорожье. Двадцать избушек, пятнадцать жителей и история сотен людей, имена которых уже никто не вспомнит. Одно имя – связующая нить  поколений – Эмилия Беркман. Она помнит, она заплачет, и ее слезы все расскажут. 

Бабушка Эмма умывает эту землю каждое утро и вечер. Молитвами. Сто лет – тысячи бед, миллионы воспоминаний. Простить – да, забыть – никогда: благословение и проклятие. Могильные холмики. Над ними кресты -  печати на книгах нечитанных. Люди, лица, голоса… Огонь, вода, ветер и  детские считалочки.  

Колокольный звон из села соседнего Трубичино. Святостью отдает по округе. Тишиной.  В Смильтоне спешат. В руках сборники песен и Евангелия.  1907 год. Старшая сестра принимает крещение. Крутой берег пруда, как амфитеатр. Всем видно, всем удобно. Крестьяне выглядят не по-крестьянски. Дамы в платьях с креналином, мужчины в камзолах и шляпах – по последней моде, не хуже городских. Над гладью воды звучит «обещаю Богу  служить доброй совестью». 

Лет сорок назад они приехали сюда из далекой Латвии – жить, осваивать волжские просторы. Царь пообещал подъемные, землю, освобождение от рекрутской повинности, свободу вероисповедания. Не обманул. Они отстроили хутора, возвели Дом Молитвы, миссионеры отправились в Сызрань и  в Самару. Там растут новые  церкви евангельских христиан. А здесь каждый день каторжный труд на полях, а вечерами хороводы, посиделки и песни – сплошь духовные.   

Золотое время в грош обратилось, полушкой упало под стол. Терзают вороны живых, мертвые верховодят нынче. Бабушка Эмма идет по полю, не останавливается. Вот он  - невидимый перекресток. Здесь стояла церковь, здесь был амбар, здесь дом пастора.  А потом воронки, аресты, расстрелы, коллективизация, индустриализация и прочая «ция». Мутный колодец – все, что осталось от источника чистой воды и  лужа – от пруда крещения.  

Вожди, палачи, спасители и обыватели… Что сделали мы с этой землей? Кому замолить грехи, кому нас омыть слезами. Эмилия Беркман вошла в невидимый храм незаметно для всех. Ей снова шесть лет:  кружевное платьице, ленты в волосах и детский смех.  Она впервые читает стихи перед прихожанами в молитвенном доме. Вице-Смильтон  опять вместе, все в сборе, сидят на церковных лавках и поют «Великий Бог». Вот только Россия осталась  без Вице-Смильтона. С карты страны исчезла еще одна деревушка, каких тысячи исчезают каждый год. Навсегда.

Удивительное рядом

Новость, которую расхватали как горячие пирожки: в Самаре найдено святилище первого века нашей эры. Удивительное было рядом и стало явным благодаря строительству Кировского моста. Археологи утверждают: святое место принадлежало  древним мадьярам   (уграм) – народу, родоначальнику таких наций как мордва, венгры и финны. Вероятно, тысячу лет назад эти люди называли наши края своими, пели патриотические песни, голосовали за вождей, воевали с соседями. Все было как всегда, но великое переселение народов перекроило политическую карту мира. Они ушли, другие языки зазвучали. Теперь мы поем патриотические песни, выбираем вождей, шагаем в ногу,  голосуем «за» и думаем, что так будет всегда, цепляясь за призрачную стабильность.  Наивные. Бог определяет времена и пределы народам, у всех империй есть начало и конец, как и у всякого человека. Об этом напоминает мадьярское святилище, наверное, искусно сделанное, определенно, окруженное рвом. Теперь все это хлеб кучки историков и  журналистов – новость, о которой забудут через год. Очень жаль. Тут есть над чем поразмышлять.

Старая квартира

Воскресное утро, на часах семь. Я проснулся и мне хорошо. В полудреме досматриваю сон. Центр какого-то города. Зеленый дом. Высокие окна выходят на улицу, парадный сразу ведет в квартиру на первом этаже. Хозяйка – неприятная пожилая женщина – сама здесь гостья. То ли получили в наследство, то ли купила по дешевке жилплощадь у перепродавцов. Теперь срочно понадобились деньги. Квартира как бы ежится от ее слов.   

Здесь сохранился дух дома – в многочисленных ящичках шкафчиков, секретеров лежат чьи-то письма, засохшие листья гербария,  фотографии и прочие семейные реликвии. Вокруг книги, книги, книги, подшивки литературных журналов, на стенах картины. Комод скрипит мне: «купите нас, в моих недрах лежат сокровища, я покажу вам, отдам, только спасите нас». И я знаю, там лежит подвеска – век 18-ый точно – бронза, желтый камень в центре, филигранные узоры, но не это ценно.  В соседнем ящике серебряная брошка в виде ключа, на котором выгравирована двойка римскими цифрами. Старая мебель шепчет – «их три, собрав ключи, ты откроешь тайну».  

Квартира играет с нами, подмигивает  отражениями в старом зеркале и стеклах буфета. Ощущение нереальности и в тоже время спокойствия на сердце. Ощущение дома. В нем мне хорошо, моей жене тоже. Она успела заглянуть в соседние комнаты. Всего их четыре или даже пять. Соседи сверху - какой-то банк, с соседями слева нас разделяет арка, соседи справа - уже другой дом -  учреждение. Только эта квартира в окружении бездушных офисов сохранила свой голос, свое лицо, историческую память. Она живая. Мы ей понравились, она нам тоже. 

Мы делаем предложение хозяйке, скромное, без надежды на то, что согласится, причем, ставим условие: она выйдет из квартиры, ничего не трогая, и больше сюда не вернется. Какая наглость с нашей стороны. Как в фильме прямо. Женщина  почему-то охотно соглашается. И мы остаемся наедине.  

Я обхожу новые владения. За аркой садик, лавочки, цветет вишня, постукивает молодыми веточками  в наши окна. Все просто и мирно. Солнечные лучи запутались в тяжелых портьерах. «Надо позвать папу, ему будет удобно добираться и Ольгу и Курьяновых, и …всех, всех, всех», - но я уже проснулся.

Правда жизни

Говорить правду, только правду и ничего кроме правды, да поможет мне Бог. Слова американской клятвы, как образец для подражания. Вчера просто поговорил с трехлетним сыном о сложном для нас вопросе — утреннем прощании. «Сынок, я хочу с тобой серьезно поговорить» - он аж опешил, задумался о том, чтобы это могло значить. И быстро согласился: «хорошо, садись, папа, сюда, нет, сюда, нет, давай на диван сядем». Все, у нас понеслась игра под названием «разговор с отцом». Я протранслировал его мысли, когда уходит папа, а также свои мысли, когда сын начинает капризничать и предложил вариант — когда отец отправляется на работу, надо сказать «пока, пока, папа» и обнять... потому что папа все-равно уйдет на работу, так лучше его отпустить с радостью. Чем не выход?! Сынок поддержал мою идею, обнял и поцеловал. Час «ИКС» настал утром. Он ничего не забыл. И мы расстались на позитивной ноте. И все благодаря честному разговору. Так что - правда, правда и ничего кроме правды и да поможет мне Бог!

Время пошло

Почти каждое утро - испытание. Если сын проснулся до моего ухода на работу, значит, будет долгая церемония прощания. Любой родитель меня поймет. Так вот, сегодня я его обхитрил и меня мучает совесть. Посадил чадо на горшок, включил любимый мультик и в суете сбежал, предоставив дедушке сгладить мое исчезновение.  Не честно как-то. Думаю, обман сынуля  раскусил быстро, в следующий раз будет держать меня крепче и на  уловки не поведется. Пройдет время, и уже я буду искать общения с сыном, постоянно убегающим в свою жизнь. Не забуду разговор, который состоялся у  меня с моей мамой, когда мне стукнуло лет 25. Я ревностно боролся за свою свободу и, как мне казалось, отстаивал ее нормальным способом - слова  матери встречал с прохладцей, а иногда и с грубостью. Она сказала: «сын, я была с тобой, когда ты больше всего во мне нуждался, теперь я нуждаюсь в тебе».  Ледяной душ. Урок на всю жизнь. Для того чтобы так сказать своему отпрыску и чтобы эти слова имели вес, должно быть моральное право. Мне эту привилегию еще нужно заслужить. На это отпущено немного времени. И время пошло…

Сон-ТВ

У  меня подозрение, что сны снимают и показывают по кем-то заданной программе. СОН-ТВ - международный спутниковый телеканал.  И слоган: «все, что во сне приснится». Ужасы, романтика, мелодрамы, боевики и конечно фантастика. Что поймает твой телеприемник, зависит от качества аппарата и его настроек. Не знаю, какая кнопка сработала в моем мозгу в одну из ночей лет 15 назад. Приснилось мне фантастическое: после долгих двадцати лет строительства самарского метрополитена, наконец-то открылась станция «Гагаринская» - ближайшая к дому.  Воздушные убранство в стиле хай-тек - голубые неоновые своды, универмаг на верхних этажах, стеклянный эскалатор внизу и станция - нечто среднее между ГУМом, залом международного аэропорта и, собственно, метро. Проснулся. Через год станцию открыли. Не удивили. Скромненько так - кафелем по стенам. Сон почему-то запомнил. А сегодня глядь в Google+, а там ссылка на метро из моих снов. Оказывается, вселенское ТВ показывало мне той ночью дубайское метро 2011 года. Фантастика. Только у меня вопрос появился: если мне, россиянину, Эмираты показывают, то, что же приходит во снах к бедным арабам?! Неужели самарская подземка?! Кошмар...

Хотите подглядеть за моим сном, - жмите на ссылку! :)

Тем, кому за 30

Что-то происходит после тридцати. Меньше плачешь, меньше смеешься, меньше удивляешься. Не то, чтобы совсем, но все-таки. Может быть, броня нарастает, может быть, душа становится суше и тверже. Я не жалуюсь, это даже удобно. Мысли яснее, точнее, расчетливее, циничнее. Это даже выгодно. Рисуешь цели и планомерно их достигаешь шаг за шагом. Только все это пресно как-то. Скорее всего, все дело в банальном жизненном опыте. Как в строке поиска в Google - нажимаешь комбинацию букв, поисковик сам предлагает тебе варианты искомого. Нет открытий, нет драйва, зато все быстро и точно. Вот почему некоторые за впечатлениями бросаются в спорт, другие в политику, третьи в наркоманию, алкоголизм и прочий разврат, четвертые покоряют  Гималаи, читают мантры или молитвослов. Коллекционирование жучков, марок, монет и бутылочных пробок - тоже вариант. Любовники, любовницы, дети, внуки, дома, путешествия - все это призвано заполнить образовавшуюся пустоту. Только она все больше разрастается. Разве нет?

Курсом к светлому будущему

Раннее утро. Душно. Тесно. 266 автобус идет с рабочего Юнгородка в центр областной столицы. Из района коммуналок, общаг и заводов - в край набережных, фонтанов и торгово-развлекательных комплексов. В окне красуется агитка кандидата в депутаты с лозунгом: «Центру Самары - достойную жизнь!».А кандидат-то  - не глупый  человек. Честный.:)

Снежный переворот

Город оделся в снег. Припорошены грязь, мусор и депрессия. Стало светлее. В памяти разбужены давно уснувшие фантомы, воспоминания, мечты. Пахнет детством.

Загадочная работа

Для моего ребенка слово «работа» - загадочное. До последнего времени неприятное. Каждое утро родители уходят, объясняя все этим необъяснимым словом. Крики, слезы, и душераздирающие вопросы, типа «папа, ты меня забыл?» при этом на взрослых почему-то не действуют. Интрига. Вчера настала очередь удивляться мне. Сын залез в коробку для игрушек, я открыл крышку и услышал: «папа, не надо, я на работе».